Е. Быстрицкий. Почему национализм не может быть наукой // Политическая мысль. — 1994. — № 2. — С. 33-39.

Головна         укр.         eng.

Евгений БЫСТРИЦКИЙ

ПОЧЕМУ НАЦИОНАЛИЗМ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НАУКОЙ

Евгений БЫСТРИЦКИЙ — заведующий отделом Института философии АН Украины, доктор философии

«Третий путь» политологов Украины

Осенью 1993 г. Министерство просвещения Украины разослало в высшие учебные заведения республики рекомендательное письмо с программой новой учебной дисциплины — «научным национализмом». В ее начале речь идет о действительной необходимости возвратить Украине национальную политическую историю — о научном изучении истории украинской политической жизни и украинской политической мысли. Но этот неопровержимый тезис приобретает иное значение. По мысли авторов данной программы, «так называемая общая политология», которая создана «преимущественно западной наукой» не имеет, во-первых, четко определенного объекта исследования и, во-вторых, является набором «абстрактных теоретических положений, которые, в лучшем случае, могут быть полезны как определенное общечеловеческое видение политики и таким образом входить в общую часть национальной политологической науки». Национальная политология на этом основании называется авторами «научным национализмом» в качестве определения соответствующей «науки» (1).

Это безусловно свидетельствует о том, что авторы данной программы украинской политологии не ограничиваются традиционным академическим подходом к изучению политической реальности, ее истории и современности, при котором политические процессы становятся предметом научного познания в той мере, в какой понятие науки применяется сегодня в рамках подразделения между естественнонаучными и социально-гуманитарными дисциплинами. В программе, которая внедряется Министерством просвещения, украинский национализм, его мировоззрение, его идеология рассматриваются как наука, то есть в качестве научной теории. Иначе говоря, речь идет о том, что сам украинский национализм может быть теоретической основой политической науки, научной политологии, может представлять собой определенную методологию научного познания возможных политических процессов. «Украинская национальная предубежденность как научная объективность», — так в общей форме формулируется эта мысль самими авторами программы (2).

Это бюрократическое событие в недрах системы высшего образования республики можно было бы считать частным случаем служебной угодливости или пиетета перед новой властью со стороны бывших преподавателей научного коммунизма и чиновничества от просвещения. Но это не так. Внедряемая программа украинской политологии представляет собой профессионально выполненное учебное пособие, которое свидетельствует о традиционном уровне университетского преподавания, сложившемся еще в годы советской власти. Факт обнародования идеи «научного национализма» среди широких слоев национальной интеллигенции (преподавателей и студентов высшей школы) говорит о том, что за этим кроются более серьезные теоретические недоразумения и усердные поиски политических ориентиров среди интеллектуальной элиты Украины.

Чтобы понять их направленность, следует привести еще один факт, который связан с изданной Министерством просвещения Украины политологической программой. Одновременно с ее рассылкой по учебным заведениям мас-медиа этого министерства, еженедельник «Освіта», напечатал пространную статью, где разъясняется \34\ национально-освободительная ценность украинского национализма, а также говорится , что именно благодаря национализму сбросила многовековые цепи Африка, возродилась послевоенная Франция, в свое время сумела выстоять против большевиков и сохранила государственность Финляндия (3). Насколько в этом контексте сомнительным выглядит отождествление национального воодушевления французов времен республики де Голля с идеологией национализма, который после поражения нацизма никак не мог расчитывать на политическое первенство, настолько же не случайным в контексте статьи можно считать ссылку на Африку, приведенную первой. За этим примером, возможно без желания самого автора, прочитывается пресловутая концепция «негритюда» как особенного пути развития для черного населения Африки. Все эти факты подводят к выводу о том, что речь идет о своеобразных идейных и теоретических поисках «собственного» пути Украины в современном мире. Как раз выражение этих поисков в теоретической форме «научного национализма» свидетельствует о политической направленности определенной части украинского истеблишмента.

Дело в том, что идея «научного национализма» уже самим названием оппонирует бывшей идеологии научного коммунизма, которая традиционно господствовала в советских вузах. Но вместе с тем эта же идея в равной степени противостоит системе либерально-демократических ценностей и, значит, ведущим западным социально-политическим концепциям общественного развития, которые ориентированы на общечеловеческие ценности. Если в контексте распада коммунистической империи теоретическое размежевание с марксистской идеологией воспринимается как целиком закономерное, то антидемократическая направленность замысла «научного национализма» остается, как правило, в тени. Тем не менее, ее идейные истоки можно ясно понять, если обратиться к оригинальным текстам классиков украинского национализма. Наиболее лапидарный из них прямо подчеркивает, что «националист опровергает вплоть до уничтожения все иные фальшивые теории», в том числе «марксизм, интернациональный социализм.., либерализм», которые «выдуманы врагами, чтобы разложить и ослабить нацию, а потом отдать [ее] на разграбление чужим хищникам» (4). Таким образом, концепция «научного национализма» явно или неявно есть ничем иным, как отражением существующих политических устремлений обозначить и реализовать свой, украинский «третий путь» меж Сциллою коммунизма и Харибдою западного либерализма, между консервативными ценностями украинской жизни и угрозой для традиционного украинства со стороны национально-нивелирующих ценностей современной цивилизации, между высокой политической целью создания своей национальной державы, с одной стороны, и западноевропейскими процессами хозяйственно-экономического объединения — с другой. Все эти противоречия являются весьма реальными для политической мысли Украины.

Правда, в реальной политической жизни, которая пребывает еще в состоянии первичной политической структуризации и незавершенного идеологического расслоения, поиски своего пути существуют, так сказать, виртуально, в творческой потенции украинской правящей и оппозиционной элиты. Точно так же и поспешно выдвинутое понятие «научного национализма» является по существу, идеологическим кентавром, теоретической конструкцией, изготовленной из двух отрицаний коммунизма и либерального мировоззрения. Его теоретическая неопределенность лишь отражает существующую неопределенность политических процессов в Украине. Поэтому для понимания близкого будущего имеет смысл внимательнее присмотреться к содержанию выдвинутой концепции «научного национализма». \35\

Необольшевистская направленность идеи научного национализма

Распространение программы украинской политологии, которая содержит идею «научного национализма», со стороны государственных структур не случайно. Политической основой официальной пропаганды национального мировоззрения в Украине (начиная от особенного акцента на традиционные ценности, единство языка, духовную общность и заканчивая оценками событий международной жизни, явлений мировой культуры через призму признания и самоутверждения украинской нации) следует считать историческую специфику легитимации посткоммунистической власти. Со времени перестройки идеи и идеалы культурного отделения, национального самоопределения воспринимались в массах как тождественные общему лозунгу национально государственной самостийности и тем самым служили в качестве главного мотива широкого признания собственных, национальных лидеров. После уничтожающей критики коммунистической доктрины в «эпоху гласности» ее место занимает украинская национальная идея, которая охватывает все формы ожидания лучшего будущего, построенного на основе национально-культурного единства. Это — ощущение народом (в пограничной ситуации краха советской империи) своей особенности, массовое переживание собственного отличия от других национальных сообществ бывшего СССР, понимание жизненного своеобразия человеческих взаимосвязей, исторически сложившихся на территории Украины. Все это вместе с такой мотивацией политической воли, которая выходит из приоритетов данной национальной общности. Естественно, что реализация новыми лидерами общих представлений украинской национальной идеи в контексте политической практики приобретает некоторые черты классического украинского национализма.

Чтобы понять объективные причины совпадения национально-самостийницких идеалов с националистической идеологией в текущих политических действиях, следует заметить, что, несмотря на быструю идейную перестройку политической жизни, Украина, тем не менее, медленно отказывается от старого фундамента административно-командной системы. Таким образом желание быстро воплотить в жизнь национальные идеи и ценности в целях политической легитимации приобретает присущую всякому тоталитаризму форму прямого приказа, административного вмешательства, тотального контроля. Примеров множество, начиная от хозяйственных ориентации не на экономическую выгоду, а на сохранение национальной самозамкнутости. Наиболее впечатляющие из них, делая скидку на политическую неразбериху экономической перестройки в республике (вспомним только известное восклицание одного из бывших премьер-министров Украины про необходимость определиться наконец, какое общество мы строим), можно встретить в культурной, художественно-творческой жизни. Новые «комиссары» из комиссий Верховного Совета Украины прежде всего по вопросам культуры — пытаются навязать гуманитарной и творческой интеллигенции свое видение общества, используя при этом типичные (по форме) большевистские методы обвинений в идеологическом национальном саботаже и недостатке национальной лояльности. Нынешняя политическая практика в Украине на многих примерах подтверждает меткую характеристику одного из известных исследователей украинского национализма И. Лысяк-Рудницкого, который подчеркивал, что «украинский национализм подпадает под понятие тоталитарного движения: национализм желал охватить своим влиянием всю жизнь украинского народа во всех ее проявлениях... Националистическое движение не ограничивалось только политическими задачами, а намеревалось руководить культурным процессом» (5).

Это намерение целенаправленно формировать общественную жизнь, руководить культурными процессами в посткоммунистической Украине, опираясь на определенную идеологическую систему, создает реальные предпосылки для возникновения \36\ образа «научного национализма». Дело в том, что новые распорядители национальной идеологии используют ту же самую политику тотального вмешательства в жизнь людей, на общие методы которой опиралась в свое время и доктрина научного коммунизма.

Последнее понятие мы употребляем без кавычек потому, что марксистское понимание исторического процесса открыто ориентировалось на нормы и идеалы европейской науки, классического естествознания. Завершая так называемый проект Просвещения, марксистская идеология исповедовала тотальный контроль за организацией жизни людей и утопию непрерывного научного руководства общественными процессами, которые, по мысли ее основоположников, должны опираться на открытые разумом законы исторического развития человечества. Сегодня мало кто сомневается в том, что исторический опыт одной шестой части света наглядно доказал невозможность организации политического режима на принципах классического научно-просветительского мировоззрения. На аналогичные идеалы упорядочения человеческой жизни по определенным идеологическим принципам, подчинения ее «научному» нормированию и тотальному контролю опирается, по своей сути, и замысел «научного национализма». Однако, эта концепция имеет существенные отличия, которые прямо касаются самого понятия «научности» националистической идеологии.

Антисциентизм украинского национализма

Можно быть уверенным в том, что люди, предложившие концепцию «научного национализма», никогда не брали в руки аутентичные тексты украинских националистов, например, такого классика национальной мысли, как авторитетный Дм. Донцов. Также очевидно, что философские основы украинского национализма в виде известных произведений Шопенгауэра, Ницше, Шпенглера, Ортеги-и-Гассета и др., конечно же, остались вне их профессионального внимания как выучеников научного коммунизма. Остается вне сомнений одно. Идея «научного национализма» стала возможной на почве впечатляющего совпадения политических ориентации коммунистической и посткоммунистической властей на активистское, «силовое» формирование общественно-культурной жизни. Однако, они имеют диаметрально противоположный мировоззренческо-философский смысл.

Его можно понять из общих определений украинского национализма у любого авторитетного автора этой идеологии. При ее сжатом изложении Д. Ткачук сразу же подчеркивает, что «националистическая идеология — это не искусственно выдуманная теория (наука)», а «это целый ряд тесно связанных между собой правд.., на основании которых развивается жизнь... и, значит, жизнь нации» (6). У Дм. Донцова это общее положение украинского национализма приобретает центральное значение главной идеи, которую он пропагандирует всю жизнь, — идеи о коренном отличии националистического мировоззрения от идеалов европейского Просвещения вообще и от его производных в виде позитивизма, научного социализма, научного материализма, в частности. Именно за подобную ориентацию на гуманитарную научность Донцов подвергает уничижительной критике чуть ли не всех известных украинофилов и украинских демократов, начиная с П. Кулиша и заканчивая М. Драгомановым и его многочисленными последователями, которых презрительно нарекает «украинским провансальством», упрекая в отсталости от современной европейской моды на отрицание научной рациональности, имея ввиду их социально-просветительскую и просоциалистическую ориентацию. Почти одновременно с Э. Гуссерлем, в первой трети XX ст., он на противоположных философских основаниях самостоятельно развивает мысль о кризисе европейского человечества (Націоналізм. — Львів-Жовква, 1926; в более совершенном выражении те же идеи см. в кн: Де шукати наших історичних традицій. — Львів, 1937). Так же, как и Гуссерль, Донцов видит причины этого кризиса в \37\ мировоззренческой ориентации Европы на идеалы Просвещения и научного Разума, то есть в ее рационализме. Но в отличие от известного феноменолога, украинский мыслитель делает противоположные выводы.

Дм. Донцов всячески доказывает, что кризис в Европе, который в 1914 году взорвался Первой мировой войной, является следствием развития национальных жизненных миров, кризисом, причину которого следует искать в столкновении национальных воль к самоутверждению, в борьбе наций за свое место в мире. Основываясь исключительно на новейшей философской традиции, которая получила название «философии воли», волюнтаризма или иррационализма, он доказывает, что предельным основанием человеческой жизни, мировоззрения, идеологии является не рациональное сознание, а человеческое воление. Поэтому его концепция приобретает авторский титул волевого национализма. Понятие волевого национализма Донцова не случайно для украинского националистического движения в целом. В этом понятии в философски-обоснованном виде отражается главный вывод украинского классического национализма, который формулируется так.

Национализм в исторически установившемся смысле этого термина, как он использовался классиками украинской националистической мысли, есть система «волевых» правд относительно жизни нации. Философское понятие воли, воления является лишь общей формой выражения направленности на реализацию, на воплощение в жизнь человеческих желаний, ожиданий, устремлений. Другими словами, это понятие отражает ту действительную волю к жизни, которая содержится во всех человеческих чувствах и переживаниях и которая в своих истоках неподконтрольна рациональной калькуляции, но мотивируется всеми составляющими человеческой жизнедеятельности. Поэтому для украинской нации, для которой состояние нереализованной воли к национальному бытию существовало почти постоянно, национализм приобретает реальный социальный смысл воли к собственной культуре, воли к самостоятельному государственному состоянию. Однако, как воление и чувство в реальной жизни не в состоянии заменить разум, так и национализм не в состоянии выполнять функции научного знания, политической теории.

Национализм и националистическая идеология не есть и не могут быть такой системой политических взглядов, которая основывается на фактах разума или сознания. Национализм может обосновываться только на внерациональном факте воления, на не связанной с предварительным научным размышлением «воле нации». «Эта воля — это главный признак нации и основной пункт в националистической идеологии» (7). Таким образом, национализм ни в каком случае не может быть наукой в ее точном европейском понимании.

Наши «новейшие» политологи просто искусственно выдумали, сфантазировали «концепцию научного национализма». Учитывая их историко-философскую беспомощность, с ними можно было бы и не спорить. Но за идеей украинской националистической политологии прячется дезориентированность, действительная научная беспомощность, возможных политических деятелей, которые будут использовать (и уже используют!) ее псевдонаучные положения.

Почему нужна просто научная политология

М. Хайдеггер, опираясь на собственный трагический опыт господства националистической идеологии и «немецкой науки», под конец жизни развил мысль о сущностном «субъективизме всякого национализма» («Письмо о гуманизме»). Тем не менее, никто из знакомых с судьбой и философскими трудами этого великого немца не станет толковать приведенное положение как отрицание национальной идеи или национального бытия. Речь идет о том действительном субъективизме, т.е. нежелании и неумении считаться с самой реальной жизнью, к которым приводит национально ориентированное сознание, \38\ когда последнее берет на себя исполнение функций официальной идеологии или научного знания, науки.

Дело в том, что субъективизм национализма как раз и возникает в ситуации, которая отличается исходной невозможностью рационального охвата, рационализации всего разнообразия форм национального воления, с одной стороны, и намерениями определенной группы людей при помощи власти закрепить свое националистическое видение мира в виде жестко рационализированной «программы», «методологии», «науки» или «идеологии» с другой. Это порождает реальную теоретическую и политическую ситуацию, когда в виде обязательных для науки «обоснований», «доказательств», «объяснений», поисков «закономерностей» и т.д. выдвигаются частные, частичные или однопартийные ощущения, желания, устремления, надежды, т.е. одномерные, неполноценные, необщезначущие и, значит, необъективные взгляды на общественную жизнь. Направленность и сила человеческого воления исторически изменчивы. Его закрепление в виде официального дискурса, либо в форме политической «науки» будет означать победу политического догматизма и, соответственно, обреченность общества на политический произвол и поражение любой возможной формы демократии.

Есть только один известный путь избавления от возможных последствий субъективизма, которые могут возникнуть вместе с переодеванием национальной воли в политическую «науку». Следует отдать кесарю — кесарево, а Богу — божие. В контексте нашего разговора это означает требование оставить национальную идею, националистическое мировоззрение тем, чем они на самом деле являются — волей украинской нации к национально-культурному, политически-государственному самоутверждению во всех тех регионально очень различных и общественно изменчивых формах, в которых эта воля проявляет себя в реальной жизни и политической практике. Это также означает умение воспринимать национализм как неотделимую часть украинского политического истеблишмента, т. е. как закрепленную в виде исторически сложившейся системы взглядов, мыслей и лозунгов идеологию определенной группы людей, движений, партий. Это означает, наконец, главное для нашей интеллектуальной и политической элиты — необходимость приобщения к уровню мировой науки, к мировому политическому процессу, что только и может избавить нас от субъективных фантазий мировоззренчески ограниченных преподавателей «национальной политологии».

Возвращаясь к предложенной ими «концепции», заметим, что она субъективно возникла именно из-за непонимания объяснительных возможностей современной науки о политике. «Новые» политологи усмотрели в послемарксистском, жалком состоянии нашего обществоведения и политической науки причину для того, чтобы обосновать полный отказ от общепризнанных (общечеловеческих) норм научности. «Так называемая политология, — утверждается в приведенной программе,- создана «преимущественно западной наукой, что вызывает постоянную необходимость «применять» ее положения «к украинской политической жизни, к деятельности политиков Украины... Это приводит к искусственному подтягиванию наших новых политических явлений и фактов к этим «положениям» (1). Однако, как известно, сам смысл науки состоит в том, что Кант в свое время и навсегда назвал способностью суждения, т. е. умением находить общие принципы для частных случаев. Гуманитарный разум проложил как раз в этом пункте человеческого опыта новейшие пути, которые ориентируются на современные достижения философско-методологической мысли. Существующее сегодня политическое знание использует познавательные методы, обоснованные в философских методологиях, начиная с объяснительных процедур третьего позитивизма и заканчивая использованием феноменологического и герменевтического подходов к пониманию социальных процессов. Незнание этого не является аргументом в пользу национально замкнутого \39\ на себя мировоззрения. Такой национализм вопреки всему объективно срабатывает против Украины.

Использование понятия «националистический» в неопределенном смысле, как это стало модным сегодня среди части украинской политической элиты, придает ее субъективным действиям видимость национально значимых деяний. Последствия этого можно увидеть буквально на каждом шагу. В зарубежной масс-медиа они получили название «украинизации» экономики. Следует иметь в виду возможность подобной же «украинизации» политической мысли. В действительности наука о политике необходима, для объективного, опирающегося на современные достижения гуманитарной мысли и методологии, познания и понимания посткоммунистических политических процессов. Опора на научный разум нужна для более прагматического преодоления экономических, международных, внутриполитических проблем. Вне человеческого разума, как свидетельствует мировой опыт, в том числе и опыт межнациональных конфликтов, нет другой более надежной основы их цивилизованного разрешения. Именно потому возвышение политологии в Украине до уровня мировой науки о политике невозможно без преодоления синдрома националистического субъективизма.

Литература

1. Концептуальні засади української політології. / Міністерсгво освіти України. — Київ, 1993. — С. 1,5.

Авторы этих «концептуальных основ украинской политологии» — профессора Киевского университета Гаевский Б. А., Кирилюк Ф. М. и доцент Обушный М. И.

2. Там же, с. 7.

3. Соколов Петро. Наука про націоналізм // Освіта: Український громадсько-політичний тижневик. — № 35. (8 жовтня 1993 р.).

4. Ткачук Д. Український націоналізм. Народна бібліотека «Поступ». — Прага, 1940. — С. 10.

5. Лисяк-Рудницький I. Украінський націоналізм // Енциклопедія українознавства, т. 5. Paris—New-York,1966. — С. 1724.

6. Ткачук Д. Там же, с. 5.

7. Там же, с. 8.

Повернутися до головної сторінки